Последние слова сюжета затихли и Борис уставился на Девятого, ожидая его пробуждения. Он предполагал, что человек медленно откроет глаза или хотя бы начнет ворочаться на месте. Верблюд, снова заказавший воду, подвинул её носом к тарелке.

— Он не умер? — с волнением спросил он.

— Нет, показатели свидетельствует о том, что он жив, — ответил Умник. — Но меня самого пугает, что он никак не приходит в сознание.

— Тогда что с ним? — настаивал Борис.

— Может, его мозг всё-таки сгорел? — спросила Ида, в сгенерированный голос не было добавлено никаких эмоций.

— Не дай бог, я тебя лично сломаю, — буднично заметил верблюд.

— Меня за что? Он сам полез в тарелку, его вина.

— А ни за что. Так, от грусти.

Умник снова поднял руку вверх и сказал:

— Обратите внимание. Он просыпается.

И действительно, Девятый заворочался, а потом резко вскочил с места с закрытыми глазами и начал метаться из стороны в сторону. Он упал на четвереньки, и судорожно заползал кругами и стал мычать, но ни один звук не покинул его рта, потому что губы слиплись, как и в прошлый раз. Казалось, даже сильнее. Пальцами схватив себя за нос и подбородок, он дернул и силой разлепил губы, почти разорвав.

— Я вспомнил… Вспомнил! — закричал Девятый.

Борис подскочил к другу, и обернув вокруг него шею, прижал его к телу:

— Тише, братишка, тише… Приходи в себя. Ты не в порядке…

— Я… Не могу… Надо помочь…

— Ты сейчас никому не поможешь… Помоги себе. Для начала хотя бы умойся.

— Но надо…

— Тссс, выдыхай, расслабься... Расслабься!

Какое-то время Девятый будто суетился, но было видно, как наэлектризованное тело медленно успокаивается, замирает. Плечи опали вниз, руки опустились. Он медленно сказал:

— Можешь меня отпустить. Я в порядке.

— Точно? Обещаешь умыться?

— Да, обещаю.

— А если не умоешься, я тебе в лицо плюну, ты меня понял? — строго спросил Борис.

— Договорились, — сказал Девятый и как будто улыбнулся.

Верблюд выпустил друга из объятий, шеей подвел его к тележке. Наощупь Девятый нашел бутылку воды, нетерпеливо отвинтил крышку и плеснул себе в лицо. Борис успел заметить, что на губах человека выступила кровь.

Когда Девятый умылся, немного попил, он вытер лицо и кровь со рта рукавом. Небрежным движением человек закинул бутылку обратно в тележку и уверенно поднялся. На его лице появилась удивительная решительность и сосредоточенность:

— Ну что, слушатели, вы не поняли из сюжета, о чем речь? Там был ответ на мой второй вопрос — как я здесь оказался? Точнее — почему?

— Я сформировал модель, но уверенного совпадения нет, — сказал Умник.

— А я вот вообще ничего не понял. Поэтому для меня точно надо объяснить, — сказал верблюд.

— Тогда слушайте. Я прожил всю свою жизнь рядом с озером. Я видел его в разном виде. Я вам говорил, что оно почернело. Так вот. Я улетел из-за того, что узнал отчего оно почернело, — Девятый нервно рассмеялся. — Разлитая нефть, пророчества, происки врагов… Господи, опять… Какими мы были идиотами. Почему никто об этом не подумал, — Девятый на миг задумался, а потом, будто, вернулся к собеседникам. — Это был прах.

Все присутствующие замерли в непонимании.

— Что? Какой прах? — спросил Борис.

— Человеческий. Чернота Озера — это человеческий прах. Много человеческого праха. Очень много.

— Братишка, при всем уважении… Мне кажется ты — всё… Видимо, так долго лежал в тарелке, что превратился в бифштекс.

— Нет, дружище, я-то как раз в полном порядке. И память ко мне вернулась почти вся. Повторяю еще раз. Озеро, в честь которого и назван наш корабль, почернело от того, что в него скидывали огромное количество человеческого праха.

— Я пожалею, что спрашиваю, но откуда брался прах?

— От сожженных трупов команды корабля.

— Уточнение. На подобных кораблях обычно работают крематории для утилизации мертвых людей, — Умник на мгновение посмотрел на Девятого, а потом добавил. — По твоему лицу я заметил некоторое недовольство. В связи с этим я хочу извиниться за слово “утилизация”. Я осознаю, что оно оскорбительно звучит для людей, поэтому прошу прощения за столь неудачный лексический выбор. Я хотел сказать, что для прощания с человеческим телом используются специальные корабельные крематории практически не оставляющие праха. Откуда он тогда брался у вас?

— Нет, это был не прах от погибших. Точнее, он был от погибших, но не естественной смертью… — Девятый замолчал. — Простите, что говорю путано, мой мозг еще не совсем вернулся в норму. Поэтому давайте по порядку…

Наш корабль — безумно сложная конструкция. Масштабная, запутанная, местами — работающая неочевидно. Но, тем не менее, функционирующая нормально, способная делать то, для чего она создана — защищать людей от холодного космоса. Так вот, сердце корабля — это особый реактор, который мы называем Ядро. Я бы сказал вам его научное название, если бы помнил и описал бы вам устройство его работы, если бы знал. Я обычный продавец фруктов, в таких сложных материях не разбираюсь…

Но все на корабле знают про Ядро, его спасительную роль в нашей жизни. В силу его огромной опасности, вокруг него есть буферная зона диаметром в километр. Это техническое помещение, вход в которое закрыт всем людям, кроме инженеров, которые за ним следят.

Мы все знаем, как выглядит наше Ядро! Оно большое, красивое, впечатляющее. Благодаря его работе мы живы… И оно прекрасно. Это огромный сине-зеленый шар, который висит в темной комнате. Чтобы к нему можно было подойти, по середине комнаты натянута плотная упругая сетка, по которой ходят инженеры и прочие техники.

Так вот, только представьте… Вы идете по этой сетке, а под и над вами — пятьсот метров темноты, впереди — только ярко мерцающий огромный шар. В каком-то смысле, корабль — это весь наш мир, а Ядро — наша путеводная звезда. Безумно, безумно красивое место.

Но идеализировать его опасно. Это технология страшная, не терпящая халатности. Управляет ядром искусственный интеллект. Он то включает его на максимум, то выключает, то поддерживает в каком-то промежуточном состоянии. В общем, кроме пары инженеров, никто толком не знает, как оно работает и по какому принципу. Для всех, даже для руководства корабля — это загадка.

— Братишка, ты, конечно, прости, но ты, мне кажется, ушел немного в сторону…

— Да… Нет… Не совсем. В общем, буферная зона вокруг Ядра нужна, чтобы выбросы, которые оно делает, не вредили людям. Когда оно работает — входить нельзя. Тебя сожжет, искалечит, облучит радиацией, даст химический ожог, — Девятый замолчал, глубоко вдохнул, посмотрел по сторонам.

— Дай угадаю, — сказал Борис тихо, — люди там всё-таки ходили...

— Да, верно, — ответил Девятый. — Слухи о том, что туда отправляют персонал, появились еще давно. Сначала никто ничего не подтверждал. Мол, не верьте ничему, реактор в безопасности. Жители корабля реагировали на эти слухи по-разному. Кто-то не верил, кто-то строил конспирологические теории, большинство — просто об этом не думали. Не думал и я.

Спустя некоторое время, командование неожиданно признало, что в отсек всё-таки действительно отправляют людей. Зачем? Под предлогом безопасности. Говорили так: “Ядро в опасности, враги и террористы хотят его взорвать, но специально обученные люди будут его охранять”.

Члены корабля, опять же, особого интереса к этому не проявляли. Лоялисты были убеждены, что Ядро действительно надо охранять. Сомневающиеся – не доверяли командованию, но не особо жалели тех, кого туда отправляли. Есть такая особенность у людей с нашего корабля — не жалеть тех, кто подписался служить командованию. Мол, сами виноваты. Хотя, если так подумать — люди там оказываются не от хорошей жизни.

Шло время и для охраны Ядра требовалось всё больше людей... Я бы мог рассказать вам в подробностях, как ситуация становилась всё хуже и хуже, но, думаю, вам это неинтересно. Никому, кроме жителей “Озера”, это неинтересно…

Забавно, но даже жителей “Озера” это волнует только для того, чтобы между собой пособачиться: “Я предвидел это раньше, чем ты”, “А чего ты молчал и только сейчас заговорил?” и прочая никому не интересная ругань, от которой ноль пользы.

И вот, в один день, Командор объявил, что враги у нашего порога, наше озеро хотят отравить, Ядро — взорвать и мы обязаны сменить название. И теперь мы не словом, а делом будем бороться за нашу жизнь в этой галактике. Начнём по-особому беречь наш корабль — больше людей будет охранять Ядро, бюджеты будут направлены на то, чтобы бороться с нашими врагами. Из “Озера” мы стали “Чёрным Озером”.

— Ох, ну и зловеще звучит, братишка, — сказал верблюд.

— Да, не то слово. Я тогда сильно испугался. Но не скажу, что другие жители разделяли мои чувства. Многие, наоборот, были убеждены, что мы движемся в правильном направлении. Сейчас мы отомстим всем… Хотя толком никто и не понимал, за что мы мстим.

— Я не понимаю, в чем проблема, — сказала равнодушно Ида. — Это ваш корабль и вы должны его охранять.

Борис закатил глаза и очевидно хотел что-то возразить, но Девятый остановил его движением руки.

— Нет, братишка, не злись. Это не новый аргумент, я его уже слышал и отвечал на него ни раз. Могу повторить. Я даже не буду касаться того, насколько абсурдны все мнимые угрозы, которые озвучивал Командор в качестве оправдания. Я тебе подыграю, Ида, и сделаю вид, что угроза и правда была и неведомые злодеи пытались подорвать наше Ядро…

У меня тогда вопрос к тебе, робот, а кто допустил такую ситуацию, что реактор оказался под угрозой? Если опасность настолько близко, то почему её не остановили раньше? Если она настолько страшная и мощная, то почему наш гениальный Великий Командор не заметил её издалека? Почему не подготовился, как следует?

Этот “гений” управлял кораблем десятки лет, хвалился техническим превосходством над другими, клялся, что мы лучший корабль во всей Бесконечной Галактике. А что по факту? Наступил критический момент и годы “прогресса” свелись к обычному дежурству у костра, как первобытные люди? Почему дошло до того, что толпы людей патрулируют движущую силу нашего корабля, водя вокруг него хороводы?

— Ты так смело критикуешь Командора, но при этом совершенно не вдаешься в подробности реалий, в котором жил и живет корабль. Может, расскажешь про торговую блокаду? Отказы в оказании технической помощи?

Верблюд откровенно разозлился.

— Колесистая, а с каких пор ты заделалась адвокатом этого Командора? Ты готова встать на сторону этого чудака, лишь бы моего братишку унизить? До этого изображала из себя защитницу угнетенных, а теперь впрягаешься за командира-командора?

— Не в этом дело, — с улыбкой сказал Девятый и обратился к Умнику, — скажи мне, она же подключена к галактической сети? Она формирует мнение на основе данных оттуда?

— Да, — ответил Умник.

— Оно и заметно, — спокойно сказал Девятый Борису. — Она очевидно берет все эти хиленькие контраргументы из брошюр, которыми командорские пропагандисты загадили всю сеть. Знаешь, что смешно, братишка? Были и есть люди с других кораблей, которые никогда не были на “Чёрном Озере”, но убежденные в том, что тот всё делает правильно. Вот в чём точно преуспели командорские спецы – производят лучшую и самые дикую ложь во всей галактике!

— Очень удобно. Когда не нравится довод — назвать его пропагандой, — парировала Ида.

— Как предсказуемо… Прекрасный аргумент, — ехидно сказал Девятый. — Но позволь кое-что заметить... Я вел свой рассказ. Свой, да? Делился впечатлениями и чувствами. Ты влезла со своим замечанием, а теперь обвиняешь меня в том, что у меня какие-то не такие аргументы. Я в какой-то момент пригласил тебя на беседу или дебаты, м? Отвечай!

— Нет, — ответила Ида, — но…

— Никаких но! — рявкнул Девятый. — Я взял слово, я говорю. Закончу — выскажешься. А пока, умоляю тебя, заткнись. Мне в данный момент вообще не интересно, что ты там бурчишь. Можно я расскажу, наконец, почему я покинул корабль? Или кому-то интересно послушать спор о жизни на корабле, на котором никто из вас не был?

Все молчали. Девятый кивнул:

— Отлично! Значит, с вашего позволения, я продолжу… — человек поклонился Иде. — Итак, как я уже сказал, наш корабль сменил курс, а возле Ядра поставили охрану, которая должна была следить, чтобы к нему не подобрались рецидивисты. Разумеется, люди гибли и калечелись регулярно. Командор, естественно, не хотел признавать, что вся его затея — исключительного рода глупость, которая имеет мало общего с реальностью.

— Но на корабле были дважды пойманы диверсанты и был известен план… — начала Ида, но Девятый снова ее прервал:

— Да никто и не говорит, что у корабля не было врагов, а галактика — это безопасное место, наполненное добротой! Конечно у нашего корабля есть враги! Конечно были, есть и будут люди, желающие нам плохого! Это очевидно!

И я даже не буду вести разговоры о гуманности, сострадании, избегании насилия. Ты – машина, неспособная это понять, а составители брошюрок, из которых ты берешь свои аргументы – чудища, в которых нет ничего человеческого.

Приведу такой аргумент, который будет понятен даже тебе. Про компетентность. Представь, Ида, что ты командор... Ты должна обеспечить безопаность корабля. У тебя для этого есть безграничное количество ресурсов и десятки лет. Но, спустя всё это время, при наступлении критического момента, выясняется, что никто не готов и тебе срочно нужна помощь, желательно от всех окружающих.

Так и скажи мне, Ида, справилась ли ты со своей функцией? Мне кажется, нет. Зачем ты такая нужна, а? Проваливай с капитанского мостика, от пустого кресла будет больше пользы!

Девятый выдохнул, растер лицо и продолжил:

— Вернусь к истории... Великий Командор никак не хотел признавать ошибки, а люди, тем временем, толпами гибли во время охраны Ядра. Признавать, что они гибли зазря никто, разумеется, не хотел, официально хоронить тоже, поэтому трупы сжигали. А чтобы никто не исследовал останки, их сбрасывали в прямиком в наше любимое озеро.

— Погоди, так ты же говорил, что оно чернело всю твою жизнь. Получается, останки тел скидывали туда и раньше? — спросил Борис.

— Всё так. И это продолжалось всю мою жизнь. От использованных людей просто избавлялись... Я, конечно, понимал это давно.

Ещё до всего этого бреда с охраной Ядра. Не потому, что я какой-то гений, у нас многие правильно понимают происходящее. Все привыкли к тому, что командовние корабля говорит одно, а делает другое. Отсюда, кстати, и пошло одно из самых известных прозвищ Великого Командора — Двуликий Командор. Сколько было лжи за эти годы, вы не представляете…

— А чего бы вам было не взять этого Командора, да и вышвырнуть его в космос, если он такой мерзкий был и все были в курсе? — спросил Борис.

— Ты не первый задаешь этот вопрос, братишка. И на это у меня есть ответ. Прямо сейчас прыгай в корабль и лети на “Чёрное озеро”. М? Согласен?

— Так что я ему один сделаю?

— А я что должен был один ему сделать?

— Так ты же не один, у тебя есть друзья, семья. Вам надо было как-то организоваться.

— Организоваться?! Это ты четко придумал. Я тебе даже так скажу, ты первый кто до этого догадался! Организоваться!!! А в тот момент, когда мы будем организовываться, как ты думаешь, нам никто мешать не будет?

— Ну, будут наверное, — сказал верблюд.

— А хочешь я тебе расскажу, как будут мешать? Одного такого «организатора» просто раздавили катком. Другого — утопили в серной кислоте. И этим, я тебе еще скажу повезло, потому что других «организаторов» просто пытали физически и психологически. А знаешь, что самое страшное в психологических пытках? Потом с этим багажом жить. Поэтому, братишка, я тебя прошу, собирайся, полетели. Я тебя со всеми познакомлю и будешь нашим «организатором».

— Да ладно, что ты так наезжаешь, я понял о чем ты, — сказал Борис обиженно.

Девятый развернулся, бросил взгляд куда-то вдаль, потом посмотрел на друга и сказал:

— Прости меня, я не должен был так с тобой говорить. Я не прав. Ты не виноват. Ты хотел предложить что-то конструктивное. Никто не виноват… Нет, неправильно. Ответственны все. Виноват — много кто. Но главный виновник и зачинщик у этого только один. С него это все началось, на нем и закончится… Мир, братишка?

— Мир, конечно, — верблюд выдохнул и усмехнулся, — я вообще не знал, что ты можешь таким жестким быть.

— Да это не жесткость, это отчаянность. Встречается у многих с “Чёрного озера”. Когда понимаешь, что не можешь ничего сделать тому, кто наверху, начинаешь кидаться на окружающих. А они уж точно виноваты не больше твоего… Ладно, я опять сбился. О чём я говорил?

Умник ответил:

— О том, что ты давно догадывался про то, что прах скидывают в озеро, но при этом ты всё равно оставался жить на корабле.

— Да, ты прав. Я жил на корабле еще долго. Но потом ситуация ухудшилась.

— Куда еще ухудшаться? — удивился Борис.

— Да, потом случилось то, что расставило всё на свои места. Последняя деталь, узнав которую, всё стало понятно. Это, разумеется, был выстрел из солярисной пушки. Откуда на нашем корабле появилась солярисная пушка? Все эти годы её строили рядом с Ядром. Люди не только охраняли реактор, они создавали там оружие. На этой стройке и гибли все те люди, трупы которых сжигали и сбрасывали в озеро. Про последствия солярисного удара рассказывать не буду — вы и так знаете.

— Ага, тогда это всю галактику облетело, даже верблюды были в курсе, — сказал Борис.

— Да, преступления тебя и твоей команды известны всем, — добавил Ида.

Девятый проигнорировал слова одноколесного робота:

— Но, как вы знаете, из солярисной пушки можно выстрелить лишь однажды. После этого её надо перестраивать заново. Командор, у которого заканчивались люди, решил, что настало время привлечь к стройке вообще всех. Видимо, ему не хватало того, чтобы только его руки были в крови, он хотел сделать соучастниками всех. Поэтому была объявлена всеобщая стройка. Каждому раздали комбинезон с порядковым номером от одного до тысячи. Этот номер — очередь, когда твоя группа должна выйти на стройку. Собственно, получив этот комбинезон, я понял, что на корабле не останусь. Вот почему я улетел.

— От 1 до 1000? Ты — предпоследний в очереди. Зачем было покидать корабль? — спросил Умник.

— Да. Пока бы до тебя дошла очередь — могло бы многое измениться, — согласился Борис.

— Во-первых, если вы слушали внимательно, то могли заметить, что Командор не очень последователен в своих словах. Ситуация могла измениться мгновенно. Во-вторых — зачем оставаться? То, что ты один из последних на убой, как-то меняет тот факт, что ты в очереди на убой?! Ну, и третье, — одно дело жить на корабле, чувствуя себя заложником. За свою жизнь я привык к тому, что командорские бандиты убьют меня, если захотят. Ты свыкаешься с этой мыслью, тебе становиться плевать. Корабль-озеро, город-змей — считай одно. Этому не видно конца, никто тебя не защитит, не поможет — поэтому ты и сам никому помогать не хочешь. Самый чистый и неподдельный эгоизм развивается именно под лживые лозунги об общей цели. Поэтому я и решил улететь, это тоже эгоизм. Потому что можно терпеть пока об тебя вытирают ноги, закрывать глаза на то, что от твоего имени творят беспредел, можно вообще закрыться в своем доме и делать вид, что мира вокруг нет. Но помогать им кого-то убивать — ну уж нет. Я продавец овощей. Не герой… Возможно, трус… Вероятно, малодушный человек… Но не строитель оружия. Лучше сбежать, сесть в корабельную тюрьму или самоубиться. Я решил, что выберу сбежать.

— Даже не представляю, каково этого покинуть родные места, — задумчиво сказал Борис. — Но ты молодец, что на это решился.

— Нет, не скажу, что я “молодец”. Я свое решение не считаю за трусость, но и за смелость тоже. Это просто… решение. Это похоже на то, как ты идешь домой ночью и, вместо короткого пути через подворотню, обходишь место, в котором до тебя ограбили пару человек. Может, ты перестраховываешься, вероятность беды конкретно для тебя не так высока. Какие-то люди посмеялись бы над тобой. Но если ограбление случится — то тебе же жить с последствиями произошедшего. Когда ты выбираешь безопасность — это не слабость, это не сила, это просто твой выбор.

В этот момент из темноты снова выехали тележки с бутылками воды. Умник поднял руку вверх и сказал:

— Я заметил, что ты долго говорил и предположил, что тебе захочется выпить воды после долгой речи.

Девятый задумался, а потом сказал:

— Ты прав, у меня действительно пересохло во рту после всех этих разговоров. Не откажусь от воды.

Девятый взял бутылку, открыл и начал жадно пить воду. Краем глаза он заметил смятение на лице у Бориса — он стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Слушай, — наконец решился сказать он, — а ты не хочешь связаться со своими людьми с корабля? Может, выйти с ними на связь, сказать, что у нас тут безопасно и можно прилетать? Пустыня большая, можете пожить тут, я помогу, чем смогу. Заодно расскажешь им, что на самом деле там происходит, если кто-то еще не в курсе...

Девятый вытер рукавом подбородок.

— Так это не какое-то секретное знание. Все обо всем знают. Мы так долго жили в этой атмосфере, что все прекрасно чувствуют, что на самом деле происходит.

— В смысле?

— Да в прямом. Только, наверное, дети и совсем наивные люди думают, что Командору есть хоть какое-то дело до жителей корабля. Все остальные прекрасно понимают один простой факт — этот человек сожрет любого, кто будет угрожать его власти. Даже если ты его самый большой союзник и поучитатель. Жестокий, но факт.

— И как вы живете в таком постоянном, кромешном ужасе? — спросил Борис.

— Как-как? Тревожно. Все по разному на это реагируют... Я бы сказал, что условно всё общество корабля можно разделить на четыре группы.

Первая группа думает: “Тут происходит ужас и он произойдет со мной”. Я сам был из этой группы. Живешь в этом кошмаре и шарахаешься от каждого звука. Может, надумываешь себе большую часть проблем, ведь зачем Командору какой-то продавец овощей? Но раз осознав ужас происходящего — назад пути нет.

Вторая группа, думает примерно так: “Происходит ужас… Но, может, это и не ужас. Да и, кажется, он еще далеко”. Таких людей ненавидят представители первой группы, считают их трусами. Мол, ужас они видят, но бегут от реальности. Но разве избегание реальности — это знак счастливой жизни? Нет. Такие люди глубоко несчастны, напуганы и, пытаясь сконцентрироваться на собственных делах, они хотят вернуть контроль над своей жизнью. Потому что если завтра ужас накроет их — они будут помнить, что хотя бы немного прожили не в агонии.

Третья группа замечает ужас и видит в нем… смысл. Мол, для этого есть причина, а если кто-то и страдает, значит, он того на самом деле и заслужил. Эту группу людей побаиваются первые две, видя в них откровенных злодеев. Злодеи среди них есть, безусловно. Но на самом деле — эта группа потеряна больше всех. Представляете, насколько надо быть запуганным, чтобы видеть страдания, ужас и пытаться их себе оправдать? Сколько надо себя убеждать, чтобы поверить в такое?

Но третья группа, пусть они и заблуждаются, делают это искренне, в то время как последняя группа...

Те, кто видят ужас и получают из него выгоду. Грязь, плесень, мерзость Бандиты-военные, пропагандисты, казнокрады и прочие паразиты. Те, кто стараются не только ради денег, но ради власти и влияния.

Горькая ирония, многие из третьей группы видят в четвертой союзников! Иногда даже равняются на них, потому что те излучают уверенность. Но четвертые не задумываясь пустят на убой любого, кто хоть как-то будет угрожать их положению. Четвертые — не друзья никому, кроме самих себя, тем они и опасны. Даже Командор знает, что эти псы послушны лишь до того момента, пока он кормит их. Если завтра они почуют слабость, то будут первыми, кто сожрут его. Таких людей надо бояться больше всего.

— Ну ты так все расписал, конечно, — сказал верблюд, — но я все еще не понимаю, почему бы не заняться эвакуацией тех, кто не хочет там находиться? Или объяснить тем, кто заблуждается, что они ошибаются.

— На “Чёрном озере” очень сложно разговаривать. Стоит тебе только выступить — за тобой начинают наблюдать. А если выступаешь успешно — это только вопрос времени, когда за тобой придут. Поэтому все разговаривают очень аккуратно, подбирая слова.

— Но ты же сейчас не там! — не успокаивался верблюд. — Ты можешь говорить свободно.

— Да что я им скажу? “Все прилетайте сюда”? А что делать тем, кто не может улететь?! Или, может, сказать: “Командор — тиран”, те кто знают — и так в курсе, а те, кто не хотят слышать, скажут — что я “предатель наших людей”.

— Ты рисуешь совсем печальную картину. Кажется, что выхода нет, — сказал Борис.

— Так его и нет! Его много кто искал, но не добился в этом успеха. Ищут и сейчас, но я уже совсем не уверен, что когда-либо найдут.

— Звучит печально, — сказал Борис. — Но, погоди, получается, не все потеряно… Что насчет напутствия из твоей галлюцинации? Ну, которое ты дал сам себе. Третий из твоих вопросов. Ты вспомнил, что ты должен сделать? Вдруг там какая-то идея гениальная.

— Нет. К сожалению, я не вспомнил. И мне тоже кажется, что это последний кусочек знания, которого мне не хватает… Поэтому, я думаю, мне стоит еще раз использовать алгоритм, чтобы найти ответ на этот вопрос.

Борис выпучил глаза и резко замотал головой.

— Ты сошел с ума! Тебе точно нельзя использовать эту машину снова, — сказал Борис.

— Но что если я правда знаю, что мне надо делать? Вдруг я обладаю знанием, которое поможет людям на “Чёрном озере”? Что, если я знаю выход? Какая-нибудь лазейка? Секрет, который изменит ситуацию?

Борис, что было видно по его телу, опять занервничал.

— Может и так. А может, ты поджаришь себе мозг и от тебя не останется ничего. Ты же сам только что говорил, что безопасность — это просто выбор. Ну и выбери её снова.

— Нет. Я и так выбрался живым, поэтому сейчас я бы хотел сделать все доступное, чтобы помочь моим людям. Если сожгу свой мозг — так тому и быть.

Девятый резко подошел, залез в тарелку, вытянул ноги и руки, глубоко выдохнул, закрыл глаза и сказал: “Запускай”.

Прошла пару секунд, но температура тарелки не изменилась. Обычно, к этому времени его сознание проваливалось в пустоту, но сейчас не происходило ничего. Девятый открыл глаза и вопросительно посмотрел на Умника.

— Прошу прощения, но я не могу включить тарелку, — сказал робот.

— Что значит “не можешь”? Ты же сам говорил, что не в состоянии оспаривать решения человека. Что ты, по-твоему, делаешь сейчас?

— Уточнение. Я не могу запретить человеку поступать определённым образом, но моим протоколом запрещено делать то, что причинит вред человеку.

— Это не причинит мне вред! Я справился с этим несколько раз, и справлюсь снова!

Девятый кричал эти слова и, учитывая запекшуюся кровь на губах, выглядел откровенно безумно.

— Поправка. Показатели свидетельствуют об обратном, — сказал Умник. — Сейчас мои подсчеты говорят, что актуальная вероятность негативного исхода сильно превышает то, что разрешено в моем протоколе.

— Какая максимальная вероятность негативного исхода разрешена?

— 20%. Если есть шанс негативного исхода для человека выше, чем 20% процентов, я не могу производить подобное действие.

— Ну, а какова вероятность сейчас? Может, ты перестраховываешь?

— 89%.

— Брось, не может такого быть! Я же справлялся до этого...

В разговор встряла Ида:

— Господи, какой же ты жалкий со своими вечными “прошу прощения”, “поправка”... Что ты перед ними постоянно выслуживаешься? Если этот сумасшедший хочет поджарить свой мозг — пусть это сделает.

Умник резко повернулся к Иде.

— Это не конструктивное замечание, Ида. Я сделаю вид, что не слышал его, — Он повернулся обратно к человеку. — Прошу прощения. Я физически не могу запустить машину.

Девятый, который до этого держался почти спокойно, ударил кулаком по тарелке и сказал:

— Я должен знать, что мне нужно делать! Я всё так не оставлю!

— Мне… жаль. Но я ничего не могу сделать, — ответил Умник спокойно.

Неожиданно Девятый вскочил и побежал к пульту управления.

— Тогда я сам все включу! Дай мне запустить машину, — кричал человек, — я должен вспомнить! Я должен помочь людям! Я не просто улетевший трус! Такого не может быть. У этого точно была причина.

Попытки Девятого что-то включить на приборной панеле не имели никакого успеха, потому что гигантский робот был значительно сильнее измотанного человека и одним движением механической руки легко останавливал любые попытки что-то переключить. Когда Девятый понял, что робот не подпустит его ни на метр, он попытался оттолкнуть Умника и, сделав пару шагов, рухнул на пол и забился в истерике. Никто не мог толком разобрать, что лепечет человек, но он катался по полу и что-то повторял.

Борис подошел к Умнику и тихонько спросил его:

— Братишка, что с ним?

— Нервный срыв. Несколько дней физических испытаний, отсутствие качественного сна и еды очень ослабили его. А вскрытые воспоминания, видимо, сильно ударили по его психике и он просто не выдержал.

— Он ревет, как ребенок, — сказал Борис.

— Вероятно он сейчас и себя так и чувствует. Он так сфокусировался на этих вопросах, что эта идея дошла у него до обсессии и теперь он, как ребенок, у которого забрали любимую игрушку.

— Так, может, пустить его на эту чертову тарелку, если ему это настолько важно? Вдруг, ему повезет?

— Исключено. Я не могу этого сделать. Такая вероятность ничем хорошим для него не обернется. Его мозг слишком истощен.

— А если немного отдохнуть?

— Нужен примерно месяц. Да и после этого я не уверен, что это поможет. Он слишком нагрузил себя за раз. Думаю, для него этот аппарат больше недоступен. Если бы у нас только был другой человек с “Чёрного Озера”, который бы знал то, что знает Девятый…

Верблюд замер на секунду, а потом громко и радостно:

— Отлично! Ты получишь ответ на свой вопрос, братишка.

Борис сделал пару шагов в сторону тарелки, залез в нее. Конструкция заскрипела под весом животного, но выдержала. Верблюд лег и громко сказал:

— Ну что, запускай.

Девятый отвлекся от своей истерики и сказал:

— Что ты делаешь? Тебя ведь не было на “Чёрном озере”!

— Не бывал там, это правда. Но ты же сам говорил, когда мы встретили того мужика в пустыне: “узнать историю человека — это будто пережить её”. Твои слова?! Значит, в какой-то степени я пережил то, что ты испытал на этом вашем корабле. Получается, я могу занять твое место и Умник из моего мозга сформирует историю.

— Но если это повредит тебе? — спросил Девятый со слезами на глазах.

— Братишка, моим ушам уже повредило твое нытье, так что хуже точно не будет.

— Умник, скажи ему, — залепетал Девятый.

— Он прав, — ответил Умник. — Есть шанс, что это сработает. Сюжет может спровоцировать восстановление памяти у тебя.

— Отлично! — сказал Борис. — Тогда прошу тебя, братишка, запускай!

Умник кивнул и запустил алгоритм, верблюд тут же обмяк и провалился в сон.

— Зачем ты так быстро запустил?! — крикнул Девятый. — Ему же может быть плохо.

— Прости. Вероятность негативного исхода — 19,99%. Я не мог запретить ему.

Из колонок донесся первый треск, какой обычно звучал до начала генерации рассказа.

— Пожалуйста, если ему будет плохо — пообещай, что остановишь процедуру.

— Прости, назад пути уже нет. Теперь ты можешь только наблюдать. — После этого голос Умника изменился, из него ушли все искусственные нотки и он, будто по-человечески, сказал, — а теперь, слушай внимательно... Чтобы Борис сделал это не зря.

А дальше был вот такой сюжет...