Лена тяжело дышала и сильно волновалась. Если бы не шаль, накинутая сверху на кофту, все присутствующие легко бы заметили, что Лена успела вспотеть за те пять минут, что находилась на импровизированной сцене.

Она оглянулась, чтобы еще раз убедиться, что все готово и лекцию можно начинать — ее преподаватель сидел за столом, микрофоны лежали на месте, а гость глядел по сторонам, витая в собственных мыслях. Студенты, пришедшие на открытую лекцию, общались и хихикали, не особо обращая внимание на сцену.

Ну, пришло время начать!

Лена взяла микрофон и непривычно высоким голосом затараторила:

— Дорогие однокурсники, сегодня у нас замечательное событие — к нам в гости...

С заднего ряда кто-то крикнул:

— Ничего не слышно. Поднеси микрофон ближе.

Лена повернулась назад и извинилась перед гостем и преподавателем. Ей стало очень стыдно, что она отнимает драгоценные минуты разговора с писателем.

Чтобы не оплошать снова, Лена выдохнула, поднесла микрофон ближе к губам и снова затараторила.

— Дорогие однокурсники. Сегодня у нас замечательное событие — к нам в гости пришел великолепный писатель — Антон Сергеевич Саленко. Давайте вместе поприветствуем его!

Лена ожидала бурных оваций после того, как она представит гостя, но аудитория ограничилась обычными аплодисментами.

Ей стало немного обидно за то, что писатель не получил должного внимания, но ее это совсем не удивило. Она привыкла, что ее тупоголовые однокурсники ничего не смыслят в литературе и культуре. Им лишь бы ходить по барам и клубам, в них нет творческой искры!

Добавив немного высокомерия в свой тон, она продолжила:

— Сейчас Дмитрий Григорьевич проведет с Антоном Сергеевичем небольшое интервью, а потом — все желающие смогут задать нашему гостю свои вопросы. Спасибо!

После этого Лена выдохнула, передала микрофон своему преподавателю и села на место за столом.

Ее трясло и она не могла прийти в себя от того, какая ей выпала честь. Она сидит за столом с легендарным писателем. Критики в восторге от его романов. Огромные тиражи. Он уже признан классиком при жизни. Все его произведения она прочитала несколько раз и каждое считала в разной степени гениальным. Но самое главное — что Антон Сергеевич очень вдохновляющий и глубокий человек.

Дмитрий Григорьевич, преподаватель Лены, взял микрофон и медленно, как он обычно читает лекции, начал свою речь.

— Спасибо за вступление, Леночка. Антон, привет. Очень рад нашей встрече. Сегодня хочу с тобой поговорить про...

Около часа профессор и писатель обсуждали современную литературу, муки творчества и даже травили байки о совместных приключениях.

Аудитория слушала заинтересовано. Местами было скучно, местами — весело. В целом, лекция выходила довольно занятная.

Но Лена видела ситуацию иначе. Она была в экстазе. На каждое слово — будь то писателя или преподавателя — она широко улыбалась и яростно кивала, показывая насколько она согласна с тем, что говорят ее кумиры. Троечники, сидящие на дальних рядах, даже начали хихикать, когда Лена кивала головой на слова Саленко. Да, она делал так и на каждой лекции профессора, но именно на слова писателя она кивала особо неистово. Наконец, беседа подошла к концу. Дмитрий Григорьевич спросил:

— Ну, что Антон, давай к вопросам, а то мы, наверное, утомили молодежь. Так, друзья, у кого есть вопросы к сегодняшнему гостю? Не стесняемся, спрашиваем.

В зале никто не поднял руку, потому что не особо понимал, что можно в такой ситуации спросить. Задавать какой-то общий вопрос ради галочки — бессмысленно, про личное — как-то бестактно, а что-то про литературу — немного страшно. Вдруг вопрос покажется глупым, а перед известным писателем не очень хочется облажаться.

Но Лена тут же подняла руку вверх и начала ей трясти, привлекая внимание. Обычно Лена не позволяла себе настолько вульгарного поведения, но сейчас ей было плевать — она могла обратиться лично к одному из своих любимых писателей.

Профессор, явно надеясь, что руку поднимет хоть кто-то сидящий с ними не за одним столом, подождал несколько мгновений и повернулся к Лене.

— Отлично. Начнем с Лены. Антон, Лена — одна из наших лучших студенток, отличница и лауреат студенческой премии «Молодое перо».

Писатель покивал из вежливости. Он понятия не имел что это за премия. Лена взяла микрофон у профессора.

— Антон Сергеевич, во-первых, хочу сказать вам огромное спасибо за ваше творчество. Ваши произведения — очень вдохновенны, чувственны. Вы очень тонко подмечаете детали и искренне говорите о душевных переживаниях. Ваши метафоры точат неокрепший ум, заставляя его становится критичным, самодостаточным.

Профессор, почувствовав неловкость, тихо сказал Лене:

— Так что за вопрос у тебя, Лена?

Лена шумно выдохнула и продолжила:

— А во-вторых, вот какой вопрос хочу задать. Мой любимый ваш рассказ — «Покаяние в полуночном лесу». Там такие сильные образы, такой нетривиальный смысл. Но что больше всего меня поразило — вдохновенное и слегка абсурдное, фантасмагоричное повествование. Скажите, пожалуйста, как вы нашли себе силы на такой глубокий рассказ? Правда ли упавшая береза в последних строках — это метафора Христа? Спасибо. Саленко широко улыбнулся и кивнул.

— Лера, спасибо за вопрос! Этот рассказ... Этот рассказ... С ним связано довольно интересная история. Я бы даже сказал, что эта история — краеугольный камень моей жизни. Не только писательской, вообще. И это не самая известная часть моей биографии, потому это довольно личная тема... Лена, пусть писатель и перепутал ее имя, ликовала. Вопрос оказался идеальным, она попала в самую точку! Ее не подвело чутье — она знала, что за этим произведением что-то скрывается. Писатель понимает писателя и чувствует, когда натыкается на что-то монументальное, выдающееся. Саленко тем временем продолжал:

— Этот рассказ — один из самых старых, который я не уничтожил. Многое из раннего творчества я сжег к чертям, потому что это были неопытные графоманские попытки. А вот «Покаяние»... Дайте вспомнить... я написал его когда мне было, эдак, лет двадцать пять. Даже нет. Двадцать четыре. Получается, мне было тогда, как вам сейчас.

Лена снова закивала, потому что это действительно был ее возраст. Это замечание еще сильнее возбудило ее — в двадцать четыре года можно написать такую глубокую вещь! Значит, и у нее есть шанс.

— Так вот, — продолжал писатель, — это был довольно веселый момент жизни. Тогда я беспробудно пьянствовал, таскался по кабакам и ночевал у друзей или иногда — просто в подъездах. Помню, однажды я не возвращался домой целый месяц! Уже тогда мне осточертел алкоголь и я решил попробовать что-то новое. И через знакомых я доставал разные гадости — план, грибы и, не хочется врать, но, может, даже и кокаин. Я пробовал буквально все, что можно было достать. Боже мой! Сколько же всякой мерзости я снюхал, съел и выкурил. Но кульминацией был один месяц, который я провел на даче у подруги. Уж не помню, что конкретно я тогда принимал, но тот месяц я не помню целиком. Вообще. Как будто июнь просто вырвали из моей жизни. За этот месяц я успел натворить дел — украл мотоцикл, подрался с каким-то ментом и расстался с той самой подругой. Но что самое интересное — именно за этот месяц я и написал «Покаяние». Серьезно, не помню, ни единого слова, что я там написал. Произведение получилось абсолютно бессмысленным и несвязным, набор пьяного бреда — не иначе, но я сохранил его в память о временах безудержной, яркой и глупой молодости.

После этого писатель засмеялся, аудитория подхватила его смех, а Лена покраснела, потупила взгляд в стол и медленно передала микрофон профессору.

— Ах, и чуть не забыл. Вы спрашивали про березу! Этот момент я добавил уже во второй редакции. Как думаете, в чем смысл строк: «и даже покаявшись и отбросив грех, не поднимется упавшая береза». Есть идеи?

Аудитория молчала. Дмитрий Григорьевич ехидно улыбнулся и закатил глаза.

— Ну подумайте, Лера. Беспробудное пьянство, наркотики и деструктивный образ жизни — естественно, у меня случились некоторые проблемы со здоровьем. Упавшая береза — это метафора моего пениса, — сказал писатель и громогласно засмеялся.

Аудитория искренне поддержала писателя хохотом и только Лене было несмешно. В тот момент она твердо решила, что будет фанатеть только от классической литературы — ведь только мертвые классики точно не смогут испортить светлый образ вдохновенного писателя.